Бойтесь своих желаний, - говорят нам древние мудрецы. Однако мечты так или иначе посещают нас. Свойство человеческого разума таково, что ему необходимо питаться идеями, без которых он превращается в бесполезный придаток телесной оболочки. Однажды зародившись в нашем сознании, мечта может зреть годами и десятилетиями, пока однажды не начнёт приобретать конкретные очертания. Требуется совсем немного воли и настойчивости чтобы преодолеть извечное ratio в виде житейского опыта, обычаев и обстоятельств, да и просто здравого смысла. Тогда на свет рождается то, что будет восприниматься всеми как вполне объяснимый и естественный результат деятельности человеческого разума. Мечта перестаёт быть таковой, превратившись в реальность. А реальность не всегда бывает похожа на мечту. Поэтому, бойтесь своих желаний, - говорят нам древние мудрецы.
Все мы, в своё время зачитываясь приключенческими романами немножко завидовали их отважным героям, втайне сожалея о том, что не осталось на земле неизведанных уголков. Конечно, вся поверхность земли давно нанесена на карту, но, несмотря на то, что человек побывал практически везде, остаются ещё территории, о которых до сих пор известно крайне мало, если не сказать почти ничего. Спустя год после окончания нашей экспедиции в Улахан-Сис мне посчастливилось участвовать в визуальном открытии уникального ландшафта – Кисиляхов Сундруна. Расположенное на севере Якутии междуречье Индигирки и Алазеи оказалось богато на природные феномены. Кроме расположенных здесь Гранитных городов Улахан-Сис аналогичные природные образования имеются в верховьях реки Сундрун, на плато Суор Уйята. Как и кисиляхи Улахан-Сис они располагаются на возвышенностях, сформировавшихся в Мезозойскую эру в результате взаимодействия Евразийской и Северо-Американской литосферных плит. Оказавшиеся при этом на поверхности породы образовали здесь обширный массив, сложенный гранитами и песчаниками. Миллионы лет после своего возникновения он подвергался воздействию природных стихий, главная из которых, процесс криогенного выветривания или постоянные циклы замерзания и оттаивания содержащейся в трещинах породы воды. Многократно расширяясь и сжимаясь в результате колебания температур, вода постепенно разрушает каменные монолиты, придавая им самые необычные формы. Ветер, который в этих местах дует постоянно, тоже вносит свою лепту; шлифуя и сглаживая камень, он завершает работу, начатую водой. Возникающие в результате этого процесса каменные фигуры местные жители обозначают словом кисиляхи, что на якутском языке означает, - “место, где есть люди”. Сходство с человеческими фигурами действительно первое, что приходит на ум, когда видишь их перед собой. Человекоподобность среди встречающихся форм очевидно преобладает. Но кисиляхи могут представлять и любые другие формы, например абстрактные скульптуры, животных, архитектурные сооружения, и предметы обихода. Местные жители часто наделяют кисиляхи мистическими свойствами, однако в повседневной жизни стараются их избегать. Не известно никаких ритуалов поклонения этим камням. Овеянные легендами об окаменевших людях, они, тем не менее живут своей обособленной жизнью, равнодушно взирая на мимотекущую реку времени.
Надо заметить, что верховья Сундруна являются одним из самых труднодоступных и малопосещаемых районов Якутии. Этому способствует удалённость населённых пунктов, режим погранзоны и охраняемые природные резерваты на побережье Восточно-Сибирского моря. Главное же препятствие, это климат Заполярья – суровый и непредсказуемый. Труднодоступность этих мест привела к тому, что до сегодняшнего времени этот природный феномен оставался практически никому неизвестным. Название Суор Уйята в переводе с якутского означает Гнездо Ворона. Точно установить этимологию этого топонима теперь вряд ли представляется возможным. Можно лишь предположить, что некогда в этих местах было жилище шаманов, которых в местной культуре часто отождествляют с вороном. Изначально в этих местах селились исчезнувший народ – юкагиры. После того, как эпидемии чёрной оспы и межплеменные войны практически полностью выкосили автохтонное население, здесь некоторое время кочевали чукотские племена, а впоследствии эту территорию заселили эвены. На местном наречии эти скалы называются Ин,а Бэйэл или Каменные Люди. Есть у них и другое название – Поющие Камни. Так или иначе, Кисиляхи Сундруна считаются заколдованным местом. Среди местного населения издавна существовал негласный запрет на посещение этой территории. Считалось, что человек, побывавший здесь, непременно заболевает, и может даже умереть. Рассказывают и древнюю легенду про шамана, за что то рассердившегося на людей и превратившего их в камни. Видимо поэтому, боясь потревожить их души, аборигены старались обходить эти места стороной. В 1870 году плато посетил известный исследователь северо-восточной Якутии барон Гергард Майдель, оставивший первое описание находящихся здесь природных феноменов. В двадцатые годы прошлого века здесь работали геологи и топографы, зафиксировавшие наличие останцового ландшафта. Визуальное же отображение этой местности пришлось на последнее десятилетие. В 2012 году якутский фотограф и учёный Александр Кривошапкин (Дерсу) во время авиаучёта популяции дикого северного оленя случайно обнаружил эти скалы. Не имея возможности приземлиться и детально рассмотреть местность, он был вынужден ограничиться съёмкой с воздуха. Спустя год эти скалы также мимоходом могли наблюдать участники вертолётной экспедиции “Россия 360”. Этого впрочем, было вполне достаточно, чтобы понять, что в заполярной тундре скрывается объект, имеющий чрезвычайное эстетическое значение. С тех пор у многих из нас возникло непреодолимое желание воочию увидеть эти необычные места. Со временем оно превратилось в настоящую idée fix. Но как осуществить это путешествие мечты? В дни, когда мир, охваченный безумием и страхом, очевидно, приблизился к роковой черте, мечтать о новых открытиях было тоже сродни безумию. Тем не менее, идея продолжала жить своей жизнью, постепенно приобретая конкретные очертания, и неотвратимо вовлекая нас в ничем уже не отменяемый ход событий. Менялся состав участников, менялись способы заброски, менялась ситуация в мире и личные обстоятельства…. Мало кто верил в то, что эта экспедиция в конце концов состоится. В итоге остановились на испытанном веками способе путешествий, по воде. Нам предстояло частично повторить путь великих русских землепроходцев – спуститься по Индигирке до её устья, через Колымскую губу выйти в Восточно-Сибирское море и, пройдя вдоль северного побережья материка, войти в Сундрун, поднявшись до его верховий. Там, на плато Суор Уйята ждут своих гостей Каменные люди Сундруна.
Как и год назад, в походе на Улахан-Сис, руководит нашей экспедицией Михаил Местников. Он взял на себя все организационные хлопоты, задумал и проложил этот никем не хоженый маршрут, объединив разных людей, пожелавших принять участие в этом путешествии. Накануне отплытия все девять участников похода собрались в Чокурдахе, однако выступить в этот же день помешала ненастная погода. Пришлось заночевать в посёлке. Нам выделили небольшую квартирку, где мы кое как разместились. На маршруте нас должны были сопровождать четверо местных жителей, - руководитель материальной частью экспедиции и капитан Александр, мотористы Арсен, Иван и повар Спиридон. Уже на месте выяснилось, что со всеми из них мы так или иначе знакомы. Вместе и поодиночке мы встречались с ними в прошлом году, сплавляясь по Индигирке после похода на Улахан-Сис. Неисповедимы пути Господни! Тогда мы не придали значения этим случайным встречам, но как оказалось, именно благодаря этим мужественным людям мы можем теперь отправиться в путь. Их опыт жизни на Севере будет залогом успеха нашей маленькой экспедиции.
На следующий день после полудня мы погрузились в старенькую “буханку” и вскоре оказались на берегу. Здесь царила лёгкая суматоха, свойственная началу всех предприятий. Внушительную гору снаряжения и продуктов, к которым добавились наши рюкзаки, предстояло разместить в трёх небольших лодках. Несколько раз пришлось перекладывать груз, чтобы он был распределен более-менее равномерно, и при этом ещё оставалось место для относительно комфортного размещения пассажиров. В двух довольно вместительных моторных лодках разместился основной состав экспедиции, в третью, самую маленькую погрузили топливо и провиант. Здесь же мы познакомились ещё с одним участником экспедиции. Это оказался пёс нашего капитана - годовалый кобель Диу. Первая встреча с ним не сулила нам ничего хорошего: привязанный верёвкой к торчащей из земли трубе, он, с налитыми кровью глазами, рвался на своей привязи, и казалось, ненавидел целый свет. Какая же с ним вскоре произошла метаморфоза! Наконец все разногласия были улажены, все заняли свои места и вот он, волнующий момент отплытия. Как всегда он наступил незаметно, мы отвалили от берега, взяли курс на север, и стремительно помчались вниз по реке навстречу приключениям. Путешествие мечты началось.
Это только со стороны кажется, как хорошо нестись с ветерком на моторке, поднимая за собой тучи брызг, будучи провожаемым восхищенными взглядами лишенных этого удовольствия. Оказавшись в моторной лодке быстро понимаешь, что это далеко не самое комфортное средство передвижения, и это ещё мягко говоря. Тем не менее нам предстояло провести в таком положении несколько дней. К счастью наш путь изобиловал различными достопримечательностями, которые наши проводники старались нам показать, поэтому мы часто делали остановки. Первая случилась уже через час после отплытия. Мы остановились у высокого берега с обширным галечным пляжем, постепенно размываемым паводком и талыми водами. Такие места изобилуют разного рода палеонаходками, освобождаемыми здесь из плена породы. Год назад на таком же месте мы нашли зуб мамонта. Аналогичная находка ждала нас и теперь. Здесь же в большом количестве попадаются красивые полупрозрачные халцедоны и сердолики разных оттенков. Преобладают жёлтые, янтарные цвета, но встречаются и оттенки киновари.
Мы продолжали наш путь по реке. За три с половиной столетия до нас его проложили великие русские землепроходцы Дмитрий Зырян, Михаил Стадухин и Семён Дежнёв. Как и они, мы идём в неизвестность, не зная, что может встретиться нам на пути. Как и им, нам предстоит увидеть новые земли, до сего дня неизвестные миру. Как и им, нам предстоит стать первооткрывателями, может быть последними в истории человечества. Идя по Индигирке, понимаешь, что окружающий пейзаж не сильно изменился со времён великих географических открытий. Такие же пустынные берега, на которых изредка попадаются ветхие жилища местных жителей. Если бы не моторные лодки, изредка встречающиеся на реке можно подумать, что переместился на несколько столетий назад. Спустя несколько часов пути, наконец, показался Станчик. Это место известно всем путешественникам по низовьям Индигирки. Здесь расположена деревянная Димитриевская церковь, называемая по местной традиции часовней, едва ли не единственный дошедший до нашего времени свидетель русского присутствия на Индигирке. До сего времени нет единого мнения о том, кто были первые русские колонисты, поселившиеся в этих краях. Некоторые исторические сведения позволяют предполагать, что за несколько десятилетий до открытия Индигирки, или Собачьей реки казаками Ивана Реброва в 1638 году, здесь уже были основаны несколько поселений выходцами из Великого Новгорода. “Слышал я от старых, совсем старых людей, что ране река была вовсе юкагирская. Собрались люди с разных губерний и поплыли на лодках морем – от удушья спасались, болезнь такая. И доехали они до самой Индигирки и здесь поселились. А в России их вовсе потеряли.” (Зензинов В.М. Старинные люди у холодного океана. Изд.2-е, испр. и доп. – Репр.изд. - Москва, 1914, /Якутск, 2013/, с.18) Эти неизвестные мореходы пришли сюда вдоль северного побережья материковой части России по Ледовитому Океану, спасаясь то ли от свирепствовавшей на их исторической родине эпидемии, то ли от гнева царя Ивана Грозного. Поселившись в этих местах, они основали целый ряд поселений-заимок, которые известны в истории края как Русское Устье. В пользу новгородской версии заселения этого края русскими говорит и особое почитание здесь иконы Богоматери “Знамение”, издревле чтимой в Новгороде Великом. Старожилы помнят ещё привезённую, по преданию, первыми, “досельными ” колонистами старинную икону Богоматери большого размера, которая помещалась в построенной в Русском Устье часовне, и безвозвратно утерянной в послереволюционные годы. Сейчас Димитриевская церковь на Станчике, единственный сохранившийся в этих краях памятник архитектуры XVIII века. Это так же самый северный православный храм на материковой части России. Несмотря на неказистый внешний вид, церковь удивительно органично и естественно вписывается в окружающее пространство. Когда видишь её в первый раз, возникает удивительное чувство, что место это тебе давно знакомо. Неслучайно упоминается она в книге “Деревянное зодчество Якутии”, где ей посвящены такие строки: “В её незатейливых формах и простых пропорциях столько искренней задушевности и доброты чистого человеческого сердца! Неброско, ненавязчиво заставляет она нас вспомнить об извечном стремлении человека к прекрасному, поверить в его силы и мужество, способные преодолеть в самых трудных и порой невероятных условиях любое зло и любые преграды. … В естественной простоте форм и заключается секрет чарующего обаяния часовни. Её спокойно-задумчивый вид, лишённый каких-либо внешних эффектов, напоминает мудрого, доброго странника, остановившегося после нелёгких дорог в безлюдной тишине огромного пространства”. (Ополовников А.В., Ополовникова Е.А. Деревянное зодчество Якутии. – Якутск, 1983 с.94) Уникальность этого храма ещё и в том, что выстроен он в тысяче километров от ближайших массивов строевого леса. Для строительства, поэтому, использовался плавник, брёвна, принесённые рекой. Сейчас трудно представить, сколько сил и самоотверженности потребовалось создателям этого уникального сооружения, чтобы заготовить достаточное количество строевой древесины. Само строительство относят к периоду между 1751-1820 годами. Согласно архивным документам строил церковь местный житель Н.Е.Чикачёв. В 1869 году часовня была освящена епископом Якутским Дионисием (Хитровым) во время его объезда северных приходов епархии. (Юрганова И.И. Церкви Якутии: Краткая история, 2 изд., Якутск, 2010. с.38) До середины двадцатого века храм был центром небольшой заимки Станчик, последнего поселения в Индигирских протоках перед Ледовитым океаном. Уже после того, как его жителей переселили в Русское Устье, окружаюшие строения были разобраны, и теперь храм одиноко стоит посреди северной тундры, овеваемый всеми ветрами, словно корабль, прокладывающий себе путь через бескрайние просторы Русского Севера. Внутри глиняный очаг, аналой для чтения, полуразвалившееся креслице. Низкий потолок заставляет обладателей высокого роста постоянно нагибать голову. В углу стопкой сложены несколько почерневших от времени икон, на которых уже невозможно разобрать никаких изображений. Дверь запирается на крючок, каждый путник может зайти и помолиться, испросив себе помощи в своем предприятии на большом северном пути. Так поступили и мы, пропев Акафист иконе Божией Матери “Знамение”. Это было наше благословение на предстоящее путешествие, и одновременно исполнением данного мною обета, достичь этой святыни и молитвенно ей поклониться.
Простившись с этим благодатным местом, мы двинулись дальше, вниз по реке. Видимо небеса действительно благословили наш путь, - сильно распогодилось, тёплый закатный свет разливался вокруг. В его золотистых лучах даже окружавший нас однообразный ландшафт засиял новыми красками. Вечернее умиротворение снизошло на нас и в какой то момент я почувствовал себя совершенно счастливым: все тревоги бренного мира остались далеко позади, все ожидания сбывались, впереди нас ждало захватывающее приключение и ничто не омрачало моего бытия в этот торжественный миг. Как хорошо было плыть по реке в этом состоянии абсолютного душевного покоя, в полной гармонии с окружающим миром! Это было своеобразным прощанием с цивилизацией, которую мы без сожаления оставляли, и вхождением в новый мир, величественный и прекрасный.
Погрузившись в это блаженное состояние, я ненадолго забылся и задремал. Проснулся я уже в совершенно другом мире. За короткий срок погода переменилась. Запасмурнело, наступили полярные сумерки, и на мир опустилась мгла. Береговая линия быстро отдалилась от нас, и вскоре совсем пропала из виду. Теперь мы неслись в открытом океане. Он был совсем рядом, он окружал нас со всех сторон, до него можно было дотронуться рукой, но это была призрачная субстанция. Кроме воды под нами мы не видели ничего. В нескольких метрах за бортом лодки начиналась серая мгла без границы воды и неба. Казалось, мы летели по воздуху. Царил мёртвый штиль, и лодка неслась по водной глади без малейших толчков и сотрясений. Даже звуки пропадали в окружавшем нас сером пространстве. Периодически из окружаюшей мглы появлялись наши спутники и тут же снова исчезали из виду. Это напоминало какую то замысловатую игру в догонялки. Призрачная гонка продолжалась около двух часов. К этому времени заметно похолодало. Меня давно уже покинуло блаженное состояние предыдущего вечера, всеми фибрами души я ощущал, что мир, который только начинал открываться нам, не только прекрасен, но и безжалостен. Холод сковал всё тело. Чтобы не замёрзнуть окончательно, пришлось прибегнуть к имеющимся средствам. Чем дольше мы неслись в серой, сырой мгле, тем чаще я прикладывался к спасительной фляжке. Когда она, наконец, опустела, я вновь почувствовал блаженство, но уже несколько иного рода. Вскоре мы повернули обратно к берегу. Рулевые, каким то им одним известным чутьём, вели наши судёнышки, нащупывая вход в устье Сундруна. Наконец в расходящемся тумане мы вновь увидели берег, и вскоре уже поднимались вверх по реке, ища место для ночлега.
Наутро мы быстро собрали лагерь. Нам предстояло за день пройти почти всё течение Сундруна, поднявшись до его верховий, без малого двести километров пути. Первый день путешествия всегда труден, но второй мог стать ещё труднее. Мы не знали, как высоко стоит вода в верховьях. Если её уровень будет недостаточен, мы не сможем дойти по воде до нашей цели, да и само прохождение мелких участков реки может стать значительным препятствием на нашем пути. Тем не менее, под впечатлениями предыдущего дня все находились в приподнятом настроении, особенно проводники-эвены. Ещё бы….по словам нашего капитана нам необыкновенно повезло сходу проскочить океан. В летнее время под влиянием разных факторов, главным образом ветра и течений, вода часто уходит от берега на несколько километров. Можно неделями ждать на берегу, не имея возможности сдвинуться с места. Окрылённые удачным началом мы без промедления отправились в путь. Сундрун, или Шандрон, как его называли в старину, типичная тундровая река, изобилующая прихотливыми изгибами русла. Чтобы продвинуться по прямой на какое-либо расстояние зачастую приходиться пройти путь раза в три длиннее. Кроме, пожалуй, этих бесконечных меандров поначалу Сундрун ничем не примечателен. Абсолютно однообразные низкие берега без всяких ориентиров тянутся на протяжении более чем ста километров от устья. Однообразие ландшафта впрочем компенсируется обилием пернатых, которых тут великое множество. Нижнее и среднее течение Сундруна представляет собой природный резерват, где в режиме абсолютного покоя гнездятся множество перелётных птиц. За каждым поворотом мы вспугивали многочисленные стаи серых гусей. Будучи ещё слишком молодыми, чтобы уметь летать, они, завидев нас, хлопая крыльями стремительно неслись по воде к спасительному берегу, прячась в прибрежных кустах. Те, кто не успевал доплыть до суши, при приближении лодки стремительно ныряли, мгновенно пропадая из виду. Кроме серых гусей здесь также обитают гагары, лебеди, стерхи, и множество других птиц. Капитанский пёс совсем потерял покой при виде такого количества дичи. Несколько раз он прыгал с лодки в воду пытаясь поймать ускользающую добычу. Но молодые гуси хоть и не умели летать, всегда оказывались проворнее собаки. Надо сказать, что свобода и окружающая природа произвели разительные перемены в поведении и характере Диу. Первые несколько часов путешествия бедный пёс провёл, будучи привязанным к рыму на носу маленькой лодки. Но на одной из первых же стоянок мы увидели что он догадался перегрызть верёвку и тут же обрёл долгожданную свободу. Его хозяин только махнул рукой, - пускай бежит. С этого момента началось преображение Диу. С каждым днём его глаза становились всё прозрачнее и светлее, казалось, он забыл, что такое лаять и рычать. На морде его во все эти благословенные дни было написано состояние полного довольства и блаженства, и к концу путешествия этот был совершенно ручной пёс.
Вскоре же состоялось наша первая встреча с мечтой. Когда мы остановились на обед и поднялись на берег, все взгляды сразу невольно устремились в направлении на юг. Бескрайняя ровная поверхность тундры, без единой возвышенности простиралась перед нами, насколько хватало глаз. Но на самой линии горизонта в колеблющемся мареве как будто висели в воздухе странные образования, напоминавшие не то причудливые изваяния, не то каких-то доисторических животных. Это и была наша цель, сейчас она казалась нам близка, как никогда. Воодушевлённые этим мистическим видением мы продолжали наш путь. Выше по течению берега Сундруна становятся круче, чувствуется что мы приближаемся к кряжу. Иногда они достигают головокружительной высоты. Забравшись на прибрежные кручи видишь, что местность приобрела совершенно иной характер. Прежде ровная как стол поверхность тундры теперь то тут, то там изрезана озёрами, низинами и возвышенностями. Плато Суор Уйята на котором стоят манящие нас Кисиляхи теперь у нас как на ладони, с каждой остановкой мы всё отчётливее видим его, уже можно разглядеть отдельные группы скал. Неожиданно мы видим на берегу оранжевые палатки. Люди около них машут нам руками. Оказывается, мы встретились с артелью старателей, ищущих мамонтовую кость. Выше по течению находим следы их работы, в береговых обнажениях вечной мерзлоты промыты огромные пещеры, в которых ищут ископаемые останки. Около одного из таких обнажений мы сделали остановку. Поверхность ледяной линзы имеет прихотливый волнистый рисунок. Сам лёд тёмного цвета и чрезвычайно твёрдый, даже палка с закалённым наконечником отскакивает от него, не оставляя следа. С характерным чавкающим звуком от поверхности линзы регулярно отваливались куски породы, весь склон до реки был засыпан мокрой глиной. Ещё выше по течению прямо на берегу валялись обломки бивней. Вообще эти места отличает наибольшая в Якутии концентрация ископаемой фауны. В описании экспедиции барона Майделя можно прочитать о легендарной реке Эрбии или Пила, названной так из-за внешнего вида берегов, утыканных торчащими бивнями после каждого половодья. Всё это, разумеется, относится к прошлым временам. В наши дни наблюдать такое изобилие ископаемых останков конечно невозможно, поэтому современным старателям приходится привлекать технику для своего криминального промысла. Помимо наиболее распространённого размыва берегов с помощью помпы в последнее время поиски часто ведутся с помощью водолазного снаряжения на дне озёр и речек, которых тут великое множество.
Ближе к вечеру мы достигли верхнего течения Сундруна. Всё чаще попадались мели, и нам постоянно приходилось выпрыгивать из лодок и тащить их туда, где было “глыбоко”. Наконец капитан объявил, что дальше идти невозможно. Лодки были оставлены, и на высоком берегу при впадении речки Мирей Дюнюм мы разбили наш лагерь. С крутого яра на излучине реки хорошо просматривались окрестности. Цепочка береговых обрывов указывала дальнейшее течение Сундруна. Она вела к возвышающемуся у горизонта плато со стоящими на нём группами скал. Обустраиваясь на новом месте, все невольно глядели только в одном направлении. Мы совсем немного не дошли до цели. Завтра нам предстоял пеший переход. Тут же обнаружилось что мы здесь не одни. На берегу соседствующего с нами озера виднелся вездеход со стоящей рядом палаткой. По словам наших проводников это тоже были старатели. Однако наведавшись в гости, мы никого не обнаружили. На столике рядом с палаткой стояли тарелки и кружки с остатками еды. На протянутых верёвках сушилась одежда. Казалось, сейчас из палатки раздастся голос и появится улыбающийся хозяин. Но лагерь был пуст. По неизвестной причине его обитатели внезапно покинули свою стоянку, не захватив ничего из вещей.
Пеший переход до плато занял у нас два дня. Тундра или Матушка Сендуха, как её ласково называют местные жители, радушно приняла нас в свои объятия. Скоро нам стало понятно, за что так любят тундру все, кто хоть сколько-нибудь знаком с нею. При всей кажущейся простоте и даже примитивности окружающего пространства, на деле это впечатление очень обманчиво. Несмотря на то, что вокруг не видно никого, кроме разве что пролетающих птиц, эти бескрайние пространства наполнены жизнью. Стоит приглядеться внимательней, как тут же обнаруживаешь то тут, то там самых разных представителей животного мира. За время нашего путешествия мы встречали практически всех обитателей местной фауны, росомаху, песцов и зайцев, белых и бурых медведей, оленей и овцебыков. Как ни странно, животные предпочитают расположенные у побережья Ледовитого океана открытые пространства расположенным гораздо южнее лесотундровым угодьям. И всех их Матушка Сендуха кормит, поит и даёт кров. Как же не возлюбить такую щедрую землю! Но не только щедра, но сурова и тяжела для путника северная тундра. Кажущаяся ровной и лёгкой для ходьбы поверхность, на деле оказывается наполнена множеством препятствий разного рода. Самое неприятное в тундре, это гнус и кочки. Если с первым нам повезло, так как в августе гнус уже сходит на нет, то вторым Сендуха одарила нас в полной мере. Ходьба по кочкам, достигающим порой высоты колена, да ещё с рюкзаком за плечами, очень быстро изматывает путника, отнимая у него последние силы. Скоро начинаешь тихо ненавидеть всё на свете. Это чувство сменяется отчаянием, усиливающимся при взгляде на бесконечные пространства, которые ещё предстоит одолеть. Наконец в завершение цикла отчаяние выплёскивается наружу потоком ругательств, направленных как на их первопричину, так и на самого себя, добровольно подписавшегося на такую муку. Этот цикл вскоре повторяется сначала, и так до бесконечности. Но делать нечего, надо продолжать путь, поэтому стиснув зубы продолжаешь пробираться по кочкам. Коренные жители тундры ходят по ней особым “медвежьим” шагом, слегка косолапясь и переваливаясь, почти не поднимая при этом ног. И всё же тундра произвела на нас неизгладимое впечатление. Когда после внезапно налетевшего дождя из-за облаков вдруг пробивалось солнце, и на небе вставала двойная радуга, мы, измученные и обессиленные вновь начинали любить эту землю и, не стесняясь, признавались в этом друг другу.
Отойдя на приличное расстояние от лагеря мы обнаружили что с нами нет Диу. Как мы помнили, он поначалу всё время бежал рядом с нами, потом вдруг сорвался с места и куда-то умчался. Напрасно его хозяин свистел и звал его, пёс как сквозь землю провалился. На мой вопрос, как собака могла потерять наш след и не догнать нас, Иван мрачно заметил: - ”Наверно, волки сожрали…”. Делать нечего, пришлось продолжать путь без него. К вечеру мы достигли подножия плато и здесь, на берегу Сундруна, разбили базовый лагерь. Невдалеке по направлению к скалам виднелись два невысоких холма, между которыми лежал путь на плато, это были Ворота Сундруна. Сами скалы были теперь перед нами как на ладони, и мы с интересом разглядывали их причудливые очертания. Тем временем Иван вернулся с прогулки по берегу и принёс несколько красивых обломков мамонтовых бивней – щепу. Они тут же были использованы по назначению, мы положили их по краям скатерти, чтобы её не унесло ветром. Очень кстати оказавшийся на столе коньяк удачно завершил нашу праздничную трапезу. Да, это действительно был праздник для нас. За четыре дня мы благополучно, хотя и не без трудностей преодолели путь до нашей цели. По сравнению с пройденными километрами Сундрунские кисиляхи были теперь от нас на расстоянии вытянутой руки.
Можно бесконечно описывать многообразие увиденных нами форм, можно придумывать какие угодно эпитеты, однако слова всё равно не в силах передать всю необычность и красоту открывшегося нам на следующий день ландшафта. Чтобы в полной мере оценить это чудо природы, недостаточно о нём прочитать, его надо увидеть. Хотя некоторые из нас год назад уже и видели нечто подобное, действительность превзошла все ожидания. Кисиляхи величественны и грандиозны, часто таинственны и загадочны, они бывают страшны и ужасны, но они могут быть и трогательными и даже забавными, да и много других ещё качеств несут они в своём неисчерпаемом калейдоскопе форм. Чаще всего они имеют сходство с человеческими фигурами, о чём и говорит их якутское название. Персонажи встречаются самые разные и неожиданные: мать с ребёнком на руках, застывшая в вечном объятии пара влюблённых, а рядом старик со старухой соседствующие с молодой особой в платке. Случаются и сложные по смыслу многофигурные композиции. Есть исторические, сказочные и демонические персонажи. И даже как то встретилась длинная, тощая фигура в кепке и с маленьким рюкзачком за плечами, которую я называл – “За пивом…”. Впрочем, не одними человеческими фигурами наполнен этот удивительный природный парк скульптур. Можно увидеть здесь целые архитектурные композиции напоминающие, например, средневековый замок. Да и много чего другого встречаешь здесь на каждом шагу. В большинстве случаев не надо даже особо напрягать воображение, ассоциации возникают сами собой. Подобно Адаму, приведённому в райский сад, мы начали сразу придумывать им имена. Среди нас почти сразу возникли разногласия по этому поводу. Некоторые видели одно, у других этот же камень вызывал противоположные ассоциации. Это, несомненно, говорило о том, что несмотря на поразительное сходство с предметами окружающего мира эти камни сами по себе самодостаточны, и в большинстве случаев не требуют наименования. Миллионы лет провели они в полном одиночестве, непосещаемые никем из разумных существ. Невозмутимо глядят они со своих высот на окружающий мир. Без нашего присутствия они пережили и доисторические времена и всю человеческую историю. Они будут стоять и дальше, пока безумие мира не обратит его в ничто. Мы здесь всего лишь временные гости, и скоро покинем эти места, быть может даже навсегда. Мне не хотелось, поэтому разрушать первозданность этого удивительного места, давая названия, связывающие его с миром привычных вещей. Оставим это другим. С меня довольно было чистого созерцания. Только некоторые, особенно характерные скалы и группы я обозначил достаточно отвлечёнными именами. Когда созерцаешь это чудо природы невольно задаешь себе вопрос, как слепая стихия могла сотворить произведения, столь схожие с миром окружающим нас? Какое сочетание сил природы дало результат, который мы видим перед глазами? Ответ может быть только один. Эти камни созданы рукою Бога. Стихия здесь играла роль инструмента, направляемого всесильной рукой Творца. Он, Художник, сотворивший это чудо. Шесть счастливых дней, начиная с того момента, когда я прошёл через Ворота Сундруна, были заполнены непрерывным созерцанием этой красоты, и попыткой отобразить её имеющимися средствами.
Осмотрев близлежащий комплекс скал группа вернулась в базовый лагерь, и я остался один. Мне предстояло переночевать на плато и утром идти на соединение с группой. Мы собирались вместе дойти до самой дальней точки западного кластера. Хотя с утра было пасмурно, во второй половине дня неожиданно распогодилось, ветер совершенно стих, лёгкие облачка не спеша плыли по небу. С наступлением вечера, над многочисленными озёрами и изгибами русла реки поднялся туман. С высокой точки было хорошо видно как в лучах заходящего солнца он светится всеми оттенками розового цвета. Привычный ландшафт тундры сразу преобразился и заиграл новыми красками. И вновь, как и несколько дней назад на Индигирке, на меня снизошло умиротворение. В этот момент мне не требовалось ничего, кроме созерцания творящейся на моих глазах красоты. Единственное, чего оставалось пожелать в этот миг, чтобы мне открылась тайна, ревниво сберегаемая этими скалами. Для этого предстоит запастись терпением, и надеяться на удачу. Кисиляхи не откроются тому, кто, пытаясь объять необъятное стремится увидеть как можно больше. Только внимательным и терпеливым ожиданием можно попытаться приоткрыть завесу тайны. Это состояние покоя и надежды продолжалось пока не погасли последние краски заката. Волшебный свет постепенно угас, и всё вокруг погрузилось во тьму.
Наутро я встал пораньше. Где то горела тундра, всё окружающее пространство было подёрнуто дымкой, в воздухе отчётливо чувствовался привкус гари. С высот, на которых я стоял было хорошо видно, что мои спутники готовились выступить из базового лагеря. Самые первые уже прошли Ворота Сундруна и направлялись вглубь территории. Вскоре от них отделилась одинокая фигурка и направилась в мою сторону. Это был Спиридон, посланный мне на подмогу. Вместе с ним мы нагнали остальных у следующей группы скал. Дымка к этому времени рассеялась, снова ярко светило солнце. Вокруг постоянно можно было наблюдать пасущихся оленей. Эти животные по видимому, не обладают острым зрением и обонянием. Если сидеть неподвижно, олень может подойти на очень близкое расстояние, но стоит только обнаружить себя малейшим движением, как он стремительно убегает прочь. Западный кластер Сундрунских кисиляхов, с которым мы начали знакомиться накануне, состоит преимущественно из протяжённых, тесно стоящих друг к другу скальных комплексов, расположенных по гребням возвышенностей. Можно выделить три большие группы скал, Первые, Вторые и, Третьи скалы. Лежащее ниже обширное пространство между Первой и Второй группами заполнено отдельно стоящими кисиляхами самых необычных и причудливых форм. Настоящий парк скульптур! Расположены все они довольно компактно, поэтому расстояния здесь относительно небольшие. Переход от одной группы до другой занимает не больше пятнадцати минут, поэтому мы не спеша продвигались вперёд, открывая для себя всё новые впечатления. За этим занятием нас и застала резкая перемена погоды, которая тут случается постоянно. Под ураганным ветром и проливным дождём мы кое-как добрели до Вторых скал и здесь стали лагерем.
С нового места открывался отличный обзор на лежащую за обширной низиной восточную группу скал. Скоро нам предстояло идти знакомиться с ними, а пока мы обживались в нашем лагере. Одинокая, приметная скала, стоявшая неподалёку, сразу получила имя Абакаяда. Так звали “якутскую жонку” русского землепроходца Семёна Дежнёва или, как он сам себя называл, Семейки. Личность Абака да Сючю, как звали её согласно архивным документам, давно привлекает интерес исследователей русского освоения Сибири. Эта дочь богатого якутского князца Онокойя стала символом супружеской верности. Их недолгий брачный союз фактически закончился с отбытием Дежнёва на поиски морского пути на Колыму. Судьба распорядилась так, что вместо годичного путешествия, странствовать Семёну Дежнёву пришлось более двадцати лет. По легенде все эти годы Абакаяда ждала мужа, скончавшись незадолго до его возвращения. Так и эта скала, - обратившись к востоку, одиноко стоит она на краю возвышенности, словно кого-то ожидая.
Невдалеке от лагеря, в направлении на юг расположены несколько небольших скальных образований, - Третьи скалы, живописно разбросанных по гребням высот. Здесь попадаются скалы с отверстиями и целые улицы внутри скальных комплексов. Ориентация этих нерукотворных проходов чётко обозначает направление господствующих ветров с севера на юг. По видимому проходящие по тундре оленеводы и старатели иногда посещают эти места. На одном из камней краской была нанесена загадочная надпись, которую нам не удалось полностью расшифровать. Из неё следовало, что четыре года назад здесь уже побывали трое путешественников. Рядом валялись заржавленные предметы обихода, битое стекло. Судя по составу предметов, это были местные жители, добравшиеся сюда по последнему насту на снегоходах.
Весь предыдущий день мы испытывали нехватку воды. За ужином пришлось даже ввести квоты. На самом плато источники питьевой воды полностью отсутствуют, единственным источником влаги являются небольшие лужицы тающей мерзлоты. Найти такой природный резервуар удалось только на следующий день, после чего мы уже не испытывали недостатка. Находясь на низких местах, часто приходилось довольствоваться коричневатой водой с характерным привкусом. Но её тоже можно было пить, правда, предварительно прокипятив. Если в тундре ещё можно было найти куски дерева, то здесь, на плато с топливом большие проблемы. Чаще всего еда готовилась на газовом оборудовании, но эвены и здесь умудрялись разжечь костёр. В качестве топлива они использовали поросль карликовой берёзы, которая больше напоминает стланик. Здесь она имеет настолько незначительные размеры, что обычно по ней просто идёшь, совершенно её не замечая. Как оказалось, даже вся покрытая зелёными листочками она вполне неплохо горит, правда очень быстро сгорает. В дополнение к нашему рациону мы каждый день собирали грибы. Они растут здесь повсюду, в основном попадаются подберёзовики, причём собрать можно любое количество. Собирали мы и ягоды, но на плато их было значительно меньше чем в тундре. Состав их обычен для Севера, голубика, шикша и морошка.
Отдохнув и ознакомившись с окрестностями, утром следующего дня мы отправились к восточной группе скал. Для этого предстояло перейти разделявшую нас низину, карстовое болото, протяжённостью около четырёх километров. Примерно посередине, на возвышенности стоят несколько живописных скал. Ориентируясь на эти Срединные скалы, мы отправились в путь. Было решено, что группа за день осмотрит Восточный кластер, и к вечеру вернётся обратно. На следующий день все собирались спуститься с плато и в базовом лагере ожидать моего возвращения. Мне же предстояло провести два дня в одиночестве для более подробного знакомства с новой территорией. К вечеру третьего дня я должен был присоединиться к группе.
Восточная группа скал по своему строению заметно отличается от западной. Практически вся она расположен на наклонной поверхности, постепенно возвышающейся в направлении на восток. Здесь, в отличие от западной группы есть только один большой скальный комплекс. Остальные состоят из небольших отдельно стоящих групп скал. Сразу бросается в глаза значительная степень эрозионного воздействия на этот Восточный кластер, так как он гораздо менее защищён от господствующих ветров. Но вместе с тем он и гораздо более живописен. Очень часто попадаются скалы с характерным утоньшением у основания. Видимо именно этот участок плато посетил барон Майдель сто пятьдесят лет назад, так описавший эту местность: «Вокруг нас находились керулы или каменные столбы… Они имели самые причудливые формы: были столбы высотой до четырех и более саженей. Нижняя часть этих странных образований была большей частью, тоньше, чем верхняя: были даже такие керулы, что проезжая мимо них верхом, невольно задаешь себе вопрос, не лучше ли их объехать, потому что колоссы стояли на столь тонкой ножке, что могли, казалось, обрушиться каждую минуту... У некоторых из колонн ножки были настолько красиво вогнуты и кругло отшлифованы, что лучше не сделал бы камнетес». (Г.Майдель. Путешествие по Северо-Восточной части Якутской области в 1868-1870 годах. Записки ИРАН, Том 74, приложение №3. СПБ, 1894. с.333)
Палатку я поставил у подножия огромной двуглавой скалы, расположенной на западной границе кластера. На три дня это место стало моим домом и отправной точкой для обследования территории. Прямо передо мной как на ладони располагались группы скал Восточного кластера, до которых было не более получаса ходьбы Я называл их Майделевыми скалами, в честь первого путешественника, увидевшего и описавшего их. В паре сотен метров, в направлении на юг виднелось начало весьма необычной процессии. Это была череда каменных монолитов самых разнообразных размеров и форм, расположенных на некотором расстоянии друг от друга, но при этом строго на одной линии. Протяженность этого необычного дефиле было трудно оценить, потому что конец его терялся за складками местности. Со стороны оно производило впечатление какого-то фантастического шествия, как будто этим камням надоело веками стоять на одном месте и они решили отправиться в путь. Открывает эту процессию характерная приземистая фигура с огромным носом. За ней тянутся великаны и карлики, везут большие повозки и даже целый арсенал инструментов и приспособлений, гигантские молоты и катапульты. Целый караван удивительных фигур! Осмотр Дефиле я оставил на потом, а пока что направился к разбросанным выше по склону Майделевым скалам. Я нашел здесь удивительно выразительные многофигурные композиции, особенно характерные для восточной части плато. Знакомство с ними сродни рассматриванию узоров калейдоскопа. Если смотреть на такую композицию с какой то определенной точки, рано или поздно обязательно возникнет вполне определённая ассоциация. Стоит, однако, начать обходить её по периметру, как смысл композиции тут же начинает меняться. Можно часами ходить вокруг такого объекта, пытаясь проникнуть в его скрытый смысл. Это снова убедило меня, что не стоит отождествлять чудеса природы с привычным нам миром вещей. Самый простой путь, называть увиденное по аналогии с похожими предметами, но гораздо интереснее искать скрытый смысл наблюдаемых объектов. Ещё лучше связать их с исторической канвой местности. В этом случае мы избежим банальных повторений, которые встречаются в каждом природном парке.
Главное же открытие ожидало меня впереди. К этому времени зарядил дождь и я укрылся от непогоды под ни чем с виду не примечательной скалой. Никогда не знаешь, где тебя ожидают удивительные находки. Порой одно неуловимое движение души решает, быть или не быть. Дождь наконец перестал. Выйдя из под скалы я двинулся было дальше, но случайно обернувшись, понял, почему провидение привело меня сюда. Передо мной, загадочный и непостижимый, стоял каменный сфинкс. Подобно своему младшему собрату, которого изваяла в египетской пустыне рука человека, он, сотворённый стихией, также невозмутимо взирал на мир. Уже начинало темнеть, прошёл и снова зарядил дождь, но я, укрывшись за скалой, продолжал созерцать это чудо природы. Теперь я был вознаграждён за терпение, я не напрасно посетил эти места. Кисиляхи приняли меня и даже открыли некоторые из хранимых ими тайн.
К вечеру погода окончательно испортилась. Всю ночь шёл дождь, а к утру к нему добавился сильный ветер. Под его порывами палатка временами ложилась на бок, и мне приходилось всеми частями тела удерживать её от окончательного сокрушения. Это напоминало плавание в лодке по бурному морю. Лёжа в палатке я, коротая время, слушал музыку. Свист ветра, шум дождя и окружавший меня грандиозный ландшафт сами собой рождали соответствующие ассоциации. Ближе всего по состоянию оказалась музыка Вагнера. Баллада Сенты как нельзя более подходит для такой погоды. Ветер постепенно стихал, но продолжал гнать дождевые заряды, которые налетали с неумолимой периодичностью каждые полчаса. На знакомство с восточным кластером у меня оставался день, поэтому после обеда я вновь отправился в путь. Восточнее Сфинкса виднелись ещё несколько интересных групп, но за недостатком времени пришлось отложить знакомство с ними до будущих времён. Ветер окончательно стих, тучи рассеялись, сопутствуемый наступившей благодатью, я направлялся на юг, к стоящему на возвышении большому скальному комплексу, единственному в этой части плато. Казалось, меня здесь ждали. Мягкий ковер зелёного мха словно приглашал усталого путника отдохнуть в тени гигантских камней, тут же было приготовлено угощение – целый склон, усыпанный морошкой. Меня не покидало ощущение, что когда то я уже был здесь. Хотелось оставаться тут как можно дольше. Внутри нагромождение скал оказалось пронизанным целой системой помещений и переходов. Здесь были небольшие комнатки и большие залы, лестницы и галереи. Через узкий проход в толще гранита можно попасть на балкон, с которого открывается вид на окрестности. Настоящий гранитный дворец! Здесь заканчивается территория кисиляхов, дальше к востоку снова начинается тундра, лишь на горизонте маячат отдельные скалы-дозорные. Южнее виднеются ещё кисиляхи, широко разбросанные по тундре, но здесь их гораздо меньше, в основном отдельные камни и небольшие группы. За ними из-за линии горизонта поднимается гора Кисилях-Тас, самая высокая вершина кряжа. Этот Южный кластер примыкает и к западной и к восточной группам. Но времени, даже для беглого знакомства с ним у меня не оставалось, пришлось также оставить это для будущих посещений. Простившись с этим гостеприимным местом, я направился на запад, напоследок предстояло осмотреть Дефиле. На вершине почти каждой скалы на плато обитает семья канюков. Эти белые хищники всегда встречали нас на дальних подступам к скалам. Человек для них в диковинку, и они постоянно кружили над нами, сопровождая свой полёт наводящими тоску жалобными криками. По мере удаления от гнездовья они улетали, но сразу появлялась очередная пара, покой которой также был нарушен. Это выглядело как перекличка часовых, сообщающих друг другу о передвижении неприятеля. Провожаемый их криками я прошёл по линии Дефиле, заканчивая свой маршрут, завтра мне предстояло возвращение в базовый лагерь. Дефиле образуют три большие группы скал, выстроенных в линию длиной около полутора километров, протянувшейся с севера на юг. Здесь также встречаются камни необычных, причудливых форм, они сосредоточены главным образом в южной группе. Среднюю группу составляют преимущественно очень простые по форме гигантские монолиты. Эта группа наименее интересна с эстетической точки зрения. Наконец северная, головная часть Дефиле состоит из отдельно стоящих кисиляхов самых разнообразных размеров и форм.
Утром я двинулся в обратный путь. Мне предстояло совершить два больших перехода, и по пути ещё раз осмотреть Третьи скалы, о которых я писал выше. Весь день стояла пасмурная погода. Снимать при таких условиях совершенно не хотелось. Пресыщенный впечатлениями и уставший, я брёл по кочкам, скользя равнодушным взглядом по окружающим камням, думая лишь о том, как поскорее добраться до лагеря. Снова, как и в прошлом году на Улахан-Сис, проведя несколько дней среди каменных монолитов, я чувствовал опустошение. Сейчас я не в силах был воспринимать окружавший меня грандиозный ландшафт. Кисиляхи настолько превосходят всё то, что мы привыкли видеть вокруг, что длительное их созерцание действует подобно наркотику, эйфория быстро сменяется реакцией и апатией. Требуется время, чтобы осознать то, что ты увидел, и через это снова приготовить себя к созерцанию. Всё же я был благодарен этим камням, они приняли меня, давали мне кров и питали меня, они, наконец, подарили впечатления, которые останутся со мной до конца моих дней. Единственное на что я сетовал в этот последний день, так это на пасмурную погоду, которая только усугубляла моё печальное настроение. С этими мыслями я спускался с плато, накрапывал дождь, мне оставалось совсем немного до нашего лагеря. И всё же кисиляхи на прощание благословили меня. Когда я проходил Ворота Сундруна, солнце на несколько минут осветило скалы мягким вечерним светом, а на небе появилась радуга. Провожаемый этим волшебным знамением я приближался к лагерю. Навстречу мне бежали мои спутники, они тоже видели это чудесное явление, и не в силах сдержать эмоции, приветствовали меня криками, - “Человек Радуги, Человек Радуги….
Вечером следующего дня мы вернулись к обрыву, где были оставлены лодки. К нашему удивлению нас встречал Диу, целый и невредимый. Он преспокойно прожил один в тундре девять дней, при этом совершенно не выглядел голодным и истощённым. Осталось загадкой, почему он не догнал группу по следу, а захотел остаться. Кисиляхи снова были на горизонте, далеко от нас, но теперь они не были terra incognita, мы узнали и полюбили их. Каждый из нас мог теперь сказать, - “Я был на плато Суор Уйята”. Мы по прежнему часто глядели на юг, мысленно прощаясь с этими скалами, но пора было подумать и о возвращении. Эвены выглядели озабоченными, вода в реке заметно упала, к тому же выяснилось, что мы истратили слишком много топлива по пути сюда, и оставшегося количества явно не хватало для возвращения всей нашей флотилии. Весь следующий день мы ползли по реке на малых оборотах с черепашьей скоростью, пытаясь таким образом сэкономить топливо. Это, по словам рулевых, давало неплохой результат. Мели встречались не часто, ниже по течению глубина должна была увеличиться, и к вечеру у нас появилась слабая надежда выйти из этой ситуации своими силами. Единственный, кого совершенно не тревожили наши туманные перспективы, был капитанский пёс. Диу продолжал наслаждаться каждой минутой благословенной свободы. Вместо того, что бы смирно сидеть на носу лодки, он весь день бежал за нами по берегу, попутно вспугивая попадавшуюся дичь. Если на пути встречались заросли стланика, он, не долго думая, прыгал в воду и переплывал на противоположную сторону, деловито отряхивался и продолжал свой неутомимый бег. На следующий день мы пошли по реке уже быстрее, но к середине дня были вынуждены остановиться. Несмотря на все наши старания, оставшегося количества топлива теперь хватало для возвращения только одной лодки. Рассчитывать на помощь извне было бессмысленно, никто бы не отважился добровольно отправиться в такую глушь. Оставался единственный способ вернуться всем вместе, всего лишь “сгонять за топливом” в Чокурдах, 600 километров в обе стороны. В бак самой большой лодки перелили оставшееся топливо, Александр с Арсеном немного подремали, и незадолго перед заходом солнца отправились в путь.
Впервые за две недели наступило время бездействия. Никуда не надо было торопиться, ничто не ждало нас за горизонтом, оставалось только положиться на судьбу и ждать. Все использовали это время по-разному. Кто гулял по окрестностям, кто предавался медитации, кто просто ничего не делал. Вскоре бездействие наскучило всем. Судя по карте, на другой стороне реки находилось большое озеро Арджа-Кюэль, поэтому было решено сходить на экскурсию к нему. Спиридон перевёз нас на другой берег, и мы вновь побрели по кочкам. На полпути к озеру набрели на остатки какого то захоронения из гладко отёсанных брёвен. Удалось разобрать надпись на той части, что некогда была перекладиной креста, - 1907. Такие безымянные могилы попадаются в северной тундре постоянно, мы видели кресты на возвышенностях и когда шли по реке, и во время пешего перехода к кисиляхам. Озеро оказалось гнездовьем гусей, в старину на таких озёрах-лайдах вели гусиный промысел. Когда у молодняка начиналась линька, собиралась “ватага” из 10-15 охотников-гусников, каждый на лёгкой, длинной лодке-ветке. Спустив лодки на воду, ватажники окружали стадо гусей на середине озера. Постепенно, стараясь не шуметь и не пугать птиц, стадо оттесняли к берегу, где заранее строился загон из сетей. Оказавшись окружёнными со всех сторон цепью сомкнувшихся лодок, гуси устремлялись в загон, который тут же закрывали. Вслед за этим двое самых опытных ватажников заходили в загон, и также стараясь не шуметь, хватали гусей поодиночке, сворачивая им шеи. Тушки выбрасывались наружу, где их ощипывали и складывали в ямы, выкопанные в мерзлоте. Последнего гуся в загоне отпускали на волю, со словами: ”Вот, мы тебя живого оставляем и на Сендуху выпускаем, ты нам за это на будущий год приведи сюда побольше своих товарищей.”(Зензинов В.М. По гуси // Ежемесячный журнал, издаваемый Миролюбовым. – Спб., 1916.- №7/8) Главным в этой безжалостной охоте было не распугать гусей. Всё происходило очень тихо и постепенно, плавая в воде рядом с лодками и потом, оказавшись в загоне, гуси не должны были почувствовать ни малейшей опасности, иначе сразу бы рассеялись в разные стороны. В одном загоне в те времена могло оказаться до нескольких тысяч птиц. Но это изобилие, конечно, осталось в прошлом, теперь здесь обитают лишь несколько десятков пар. Когда читаешь описания этих старинных гусеваний, невольно напрашивается параллель с современностью. Не то ли самое происходит в мире и сейчас? Так же как и тогда, кучка предприимчивых дельцов, сговорившись, начинают опутывать мир своими сетями. Медленно, незаметно для всех, но неотвратимо и безжалостно они превращают род человеческий в подобие стада гусей, окружённых на середине озера. Только теперь место лодок заступают множество придуманных ими законов и правил, одно абсурднее другого. Как за соломинку, несчастные хватаются за последнюю, как им кажется, возможность спастись, и устремляются в ловушку, из которой нет спасения. И пока одураченные люди пытаются вырваться из искусно расставленных сетей, живя по навязанным им абсурдным правилам, негодяи уже подсчитывают выгоду от своего беззаконного промысла.
К утру следующего дня вернулись наши гонцы. Их вояж закончился благополучно. Помимо топлива они привезли много других благ цивилизации, каждому кто что пожелал. Мы уже так привыкли жить своим маленьким коллективом, что стали забывать, что где то продолжает идти другая жизнь, со своими правилами и законами, которая отсюда казалась какой-то странной фантасмагорией. Проведя две недели в отрыве от привычного круга общения, без связи с внешним миром, каждый из нас в той или иной степени испытал на себе благотворное влияние этой добровольной изоляции. Многие наверно не отказались бы продлить это блаженное состояние ещё на какое то время, но теперь мир, который мы покинули вновь властно напомнил о себе. Каждый сейчас слушал свой внутренний голос, взвешивая на чаше весов с одной стороны, лежащие перед нами видимые блага мира сего, с другой, не успевшие ещё подёрнуться дымкой забвения только что пережитые нами впечатления. Наверно это и было одним из главных итогов нашего путешествия. Не так уж важно, что мы первые, кто расскажет миру о затерянном уголке Севера, а то, что благодаря этому приключению, каждый из нас хотя бы на малое время снова почувствовал себя абсолютно свободным человеком, соприкоснувшись с не потревоженным цивилизацией миром первозданной природы.
Снова потянулись однообразные берега Сундруна. Преодолевая бесчисленные мели мы постепенно приближались к морю. Недалеко от устья на правом берегу виднелись какие-то развалины, которые нам захотелось осмотреть. Это оказалась заброшенная фактория одного из местных жителей, представлявшая довольно печальное зрелище. Полуразрушенные строения с остатками мебели внутри, похожий на гигантское насекомое поваленный ветряк, вросший колёсами в тундру грузовик, какие-то обломки механизмов. Видимо обитателям фактории не было чуждо чувство прекрасного. Мы увидели импровизированный кинотеатр, прямо под открытым небом валялись бобины с кинофильмами, изрядно подпорченные влагой, сломанный саксофон… Хозяин участка не так давно пропал в море, будучи застигнутым внезапным штормом, и теперь фактория медленно погружалась в небытие.
На протяжении нескольких километров от устья берега Сундруна расширяются, образуя нечто вроде залива или как её называют на Севере – губы. Однако эти обширные водные пространства довольно обманчивы. Течение постоянно несёт песок и ил, которые оседают на дне реки, образуя вблизи устья поперечные донные валы - бары и мели. Множество раз застревая на этих препятствиях, мы в этот день мечтали только об одном, поскорее выйти в открытое море, чтобы освободиться из их плена. Наконец берег пропал из виду, мы были в открытом океане. Казалось, мы вырвались на простор. Распогодилось, кругом были только вода, солнце и красивые кучевые облака на небе. Мы неслись по лёгкой ряби, направляясь на запад. Внезапно послышался предостерегающий крик рулевого, вслед за этим под нами заскрипело и лодка стала как вкопанная, мы вновь сели на мель. Странное чувство испытываешь, выпрыгивая за борт и не видя при этом берегов. Но вода не доходила даже до колена, под ногами ощущалась твердь, и крепко ухватившись за борта, мы тащили за собой нашё судёнышко. Всё это напоминало сцену известного фильма, не хватало только гигантской волны на горизонте. Но кругом царила благодать. Мы потихоньку продвигались вперёд, шагая по дну Ледовитого океана. Затем дно внезапно начинало уходить из под ног, тогда раздавалась команда – “Залезай!”, и все с отчаянными криками стремительно повисали на бортах, запрыгивая обратно в лодку. Так повторялось несколько раз, пока ближе к вечеру мы не достигли островка в устье Колымской губы. Далеко на побережье виднелись несколько светлых точек, это были белые медведи, промышляющие что ни будь съестное. Даже на таком расстоянии они сразу почуяли наше присутствие и тут же бросились наутёк.
Мы наконец вошли в устье Индигирки, и капитан объявил, что все трудности позади. По его словам больше мелей быть не должно, и теперь нам предстояло два часа пути, чтобы добраться до места предполагаемого ночлега. После всех перипетий этого дня путь казался нескончаемым, поэтому решили заночевать у первой попавшейся фактории. Как никак, это были уже обитаемые места. Здесь уже присутствовали некоторые блага цивилизации. Впервые после отплытия из Чокурдаха мы ужинали за столом и спали под крышей. Утром пошли осматриваться. Собственно, смотреть было не на что, жилой домик и несколько хозяйственных построек. Неподалеку от фактории виднелось несколько покосившихся могил. На крестах и надгробиях уже нельзя было разобрать никаких надписей, время выбелило их и стёрло из памяти живых имена погребённых здесь людей. Некоторые деревянные плиты настолько обветшали, что зияли сквозными отверстиями, словно окнами в потусторонний мир, за которыми была темнота. В небольшой ложбинке лежал, уставившись пустыми глазницами в хмурое небо ослепительно белый череп. Рядом валялись ещё несколько костей. Мерзлота не может вечно хранить свои сокровища, рано или поздно всё её содержимое оказывается на поверхности. Но жителям Севера не полагается тревожить души усопших, поэтому эти останки обречены лежать здесь до скончания века. Кое-как прикрыв их мхом, мы поспешили покинуть это печальное место.
К обеду мы достигли места нашей первой остановки в начале пути. Мы, как и в прошлый раз, пошли осматривать галечные россыпи. И снова Индигирка подарила нам очередную находку, из прибрежной глины Иван выковырял череп пещерного медведя. Пока все рассматривали находку, Арсен привез несколько замороженных рыбин, и мы устроили прощальный обед из строганины. Мороженный чир настругивается тонкими, длинными пластинами, все садятся в кружок вокруг угощения, макают строганину в соль и едят. После такой трапезы нам не оставалось желать ничего, кроме возвращения. Мы выполнили всё задуманное, прошли запланированным маршрутом, достигли кисиляхов и теперь благополучно возвращались обратно.
Также незаметно, как начиналось, наше путешествие теперь подошло к концу. Никто не встречал нас, как и при нашем отплытии, все продолжали заниматься своими повседневными делами. Теперь, когда цель, объединявшая нас, осталась в прошлом, мы, шестнадцать дней бывшие единым целым, сразу почувствовали разобщение. Выгружаясь на берег, каждый уже строил дальнейшие планы на ближайшие дни, которые нам предстояло провести в ожидании рейса на Якутск. Вскоре весть о нашем возвращении разнеслась по посёлку. Люди на улице узнавали нас, и с неподдельным интересом расспрашивали о путешествии. Куда бы мы ни пришли, мы сразу становились объектом пристального внимания окружающих. На какое-то время мы даже почувствовали себя героями. На третий день после нашего возвращения наступил праздник Преображения Господня, и я не мог не пойти в этот день в храм. Подобно древним мореплавателям, первым делом по возвращении возносивших хвалу Вседержителю, мне хотелось возблагодарить Творца Всяческих, вопреки всем препятствиям внешнего мира благословившего наш путь. Все драматические обстоятельства последних месяцев, поставившие крест на надеждах и замыслах многих и многих, оказались бессильны перед нашей волей, упорством и упованием. То, что наша экспедиция состоялась, само по себе было чудом. Без помощи и благословения Творца мы не уехали бы дальше собственного порога. Пусть и не все, но мы пришли в этот день в храм и каждый как мог, вознёс свою молитву. Это было нашим последним совместным действием. Участие в Литургии поставило точку в нашем путешествии. Крестный ход по окончании службы символически завершил наш поход. Мы вернулись преображёнными, но теперь наше путешествие стало историей, мир снова окружал нас, нам предстояло непростое возвращение в привычную жизнь и дальнейшее сосуществование со всеми её условностями. С этими мыслями я возвращался со службы, вечером нас ждал самолёт. Проходя между домами, я вдруг услышал знакомый лай и, подняв голову, увидел Диу. Вновь, как и две недели назад, привязанный веревкой к какому-то сараю, он с обезумевшими от ярости глазами рвался и рычал, готовый растерзать каждого, кто бы рискнул приблизиться к нему. Две недели благословенной свободы были безвозвратно забыты, теперь это снова был свирепый цепной пёс. Увидев меня, он на какое-то мгновение как будто что-то вспомнил, и даже попытался вильнуть хвостом, но тут же глаза его вновь затуманились и он приветствовал меня самым яростным лаем, на какой только был способен. Махнув рукой, я пошёл своей дорогой.
На всём протяжении человеческой истории первопроходцы расширяли видимые границы вселенной, присоединяя новые территории к Ойкумене. Дотоле живущие своей обособленной жизнью, они так или иначе становились частью обитаемого мира, теряя при этом свою первозданность. В этом прикосновении к неизвестному заключается тайна жизни. Проникновение в тайну наделяет нас первозданными силой и энергией, и даёт импульс всем нашим дальнейшим действиям. Мы живём до тех пор, пока нам есть куда стремиться. Достигнув своего предела человек теряет вместе с этим и смысл своего существования. Так и с историей человечества. Мир будет стоять до тех пор, пока в нём остаются тайны. Когда последние покровы неизведанного будут сорваны, человечество достигнет своего предела. Цивилизация даёт нам возможность проникнуть в тайну, взамен делая нас своими рабами. Это цена проникновения в тайну. Мы не можем, да и не захотим уже вернуться к первобытному состоянию, так как потеряем при этом саму возможность и смысл существования. Наш удел поэтому, оставаясь в границах цивилизации, пытаться прикоснуться к остающимся пока немногочисленным островкам первозданного мира, во всех сферах окружающей жизни, получая при этом силу и энергию его стихии. Путешествие на плато Суор Уйята дало нам возможность такого прикосновения. Визуализация этого первозданного ландшафта дала нам возможность почувствовать себя первопроходцами. Мы получили и принесли с собой часть тысячелетиями содержимой здесь стихийной энергии. Мир приблизился к своему концу и вместе с тем получил ещё один импульс на продолжение своей истории. Нам остаётся благодарить Творца за Его милость к нам и уповать на то, что эпидемия безумия и страха охватившая мир уйдёт в небытие, уступив место поиску новых открытий. Посреди всех треволнений окружающего мира мы сделали свой шаг в неизведанное, почувствовав себя первыми людьми, побывавшими там, где не ступала нога человека.
Москва, 25 января 2021 года.
